Были ли проекты БРДД Р-4, Р-6, Р-19, Р-20, Р-23, Р-25, Р-28?

[Salo]

Ракеты Р-1, Р-2, Р-5, Р-7, Р-9, Р-11, Р-12, Р-13, Р-14, Р-16, Р-17, Р-21, Р-27, Р-29 мы знаем.

Знаем также проекты Р-3, Р-8, Р-10, Р-15, Р-18, Р-20, Р-22, Р-24, Р-26

А были ли проекты ракет Р-4, Р-6, Р-19, Р-23, Р-25, Р-28 ?

[Дмитрий Виницкий]

Р-4 - ракета средней дальности воздушного базирования. http://www.airwar.ru/weapon/avv/k80.html

[Salo]

Не катит. У них своя нумерация, хотя и очень похожая. Надо поправить название темы.

[DonPMitchell]

Some sources indicate the German rocket designs G-1 to G-4 were also designated R-10, R-12, R-13 and R-14.  I believe most of these were just early draft designs, not very completely developed.

I have seen the theme T-1 rocket design by Korolev (using the RD-105 and RD-106 engines) called "R-6".

[Salo]

Это выглядит логично. А чем могла бы быть Р-4?

[Vj.Sj]

Странно, а Черток про Р-4 ничего не писал, почему?

[Salo]

А не была ли Р-4 первым проектом пакетной схемы? Ведь в теме Н-3 такой вариант рассматривался.

[Salo]

"Задача государственной важности":

[Salo]

Двухступенчатая Р-12 это единственный кандидат на роль Р-19, который приходит в голову.

[Salo]

Поясню свою мысль: Постановление СМ СССР № 1006-479 "О разработке изделия Р-18" вышло 28 августа 1958 года, а Постановлением СМ СССР № 514-232 "О сокращении сроков создания изделий Р-16, Р-14 и организации их серийного производства" от 13 мая 1959 года Р-21 передали в СКБ-385.

[Salo]

А вот кандидат на роль Р-23 или Р-25:
http://epizodsspace.no-ip.org/bibl/vetrov/korolev-delo/05-03.html

РАКЕТА 8К79

В 1960-1961 гг. в ОКБ-1 были проведены проектные проработки по боевым ракетам, в том числе по одноступенчатой ракете 8К79. При стартовом весе 25 т и весе головной части 800 кг ракета обеспечивала дальность 2300 км.

Двигатель ракеты — однокамерный, выполненный по замкнутой схеме подачи компонентов: высококипящего окислителя АК-27П и горючего ТМ-185. В качестве пусковых компонентов предполагались ТГ-02 и АК-27П. Наддув баков ракеты и работа ТНА осуществлялись на основных компонентах.

Система управления ракеты — автономная, роль исполнительных органов системы управления выполняли качающаяся камера двигателя и специальные сопла, обеспечивающие управление ракетой по крену.

Малые габариты, стартовый вес и достаточные запасы прочности ракеты позволяли создать для нее подвижные комплексы стартовой позиции на базе колесного вездехода с прицепом или гусеничным транспортером, которые могли самостоятельно перемещаться с полностью заправленной ракетой, а также транспортироваться на дальние расстояния с помощью самолета.

В стационарном варианте стартовой позиции малые габариты ракеты значительно упрощали ее устройство и обеспечение маскировки.

Габариты и стартовый вес ракеты позволяли использовать ее также для запуска с подводной лодки.

Ракета 8К79 могла храниться на складах или на стартовой позиции в заправленном состоянии, полностью готовой к пуску в течение не менее 3 лет. При этом пуск ракеты по заранее намеченной цели мог быть произведен в случае нахождения ее на пусковой системе в вертикальном положении практически мгновенно после получения команды (при условии соответствующей доработки аппаратуры).

Материалы по этой ракете вошли в состав сборника проспектов, выпущенного ОКБ-1 в сентябре 1961 г. Работы по этой ракете дальнейшего развития не получили.

АРКК, № 23824, 23835, 23836.

[Александр Геннадьевич Шлядинский]

Тут я слыхал одно мнение...  :roll:  мол Королев очень не любил четные номера. (Чуть ли не на уровне суеверия) После Р-2 у него пошли Р-3, Р-5, Р-7, Р-9 и Р-11. Четные номера он отдал при размежевании Янгелю. Но т.к. уже была Р-11, то у Янгеля нумерация началась с Р-12 и далее по списку. Посему Р-4, Р-6, Р-8 и Р-10 оказались просто пропущены...  :roll:
Как то так

[Salo]

Может быть: Р-8 и Р-10 - это проекты Глушко, хотя появились они гораздо позже Р-11.
Тут ещё вот что интересно: у Глушко тоже пропущены РД-102 и РД-104.

[Salo]

Впрочем у Королёва Р-10 тоже проскакивает: http://epizodsspace.no-ip.org/bibl/vetrov/korolev-delo/03-03.html

[C-300]

Р-31 - проект противокорабельной ракеты на базе БРПЛ Р-29.

Интересно, а Р-28 не может быть морской модификацией УР-100?

[Дмитрий В.]

Р-31 - проект противокорабельной ракеты на базе БРПЛ Р-29.

Р-31 - это же БРПЛ Тюрина!

[C-300]

Р-31 - проект противокорабельной ракеты на базе БРПЛ Р-29.

Р-31 - это же БРПЛ Тюрина!

Да, прошу прощения. Подглядел сейчас в книгу "СКБ-385...", там говорится о комплексе Д-13 с ракетой Р-33.

[Salo]

Интересно, а Р-28 не может быть морской модификацией УР-100?

Челомей по-моему не пользовался общей системой обозначений.

[Salo]

В.Гладкий - "Загадка проекта ракеты Р-3", Журнал "Авиация и Космонавтика" 2002-11

Процесс проектирования первой стратегической баллистической ракеты Р-3 оказал решающее влияние на ход развития новой отрасли техники. Но сама история этой ракеты оказалась почти полностью забытой из-за загадочного прекращения разработки этой машины. О некоторых аспектах разработки этой малоизвестной ракеты по нашей просьбе рассказывает непосредственный участник тех событий доктор технических наук В. Ф.Гладкий

Не секрет, что конструкторы ракеты Р-1 (копии немецкой баллистической ракеты "Фау-2" стартовой массой 13,4 т, тягой двигателя 27,2 тс и массой головной части 1 т) ясно осознавали ее боевую неэффективность. Не устраивал военных и ее модернизированный вариант Р-2, основанный на форсировании двигателя до 37 тс и введения несущих топливных баков из алюминиевых сплавов, что теоретически позволяло повысить дальность полета вдвое, а массу головной части до 1,5 т. Но армии требовались машины значительно большей точности поражения цели, с большей массой боевого заряда и, главное, большей дальности полета.

Поэтому в состоянии эйфории, порожденной быстрым освоением производства двигателя "Фау-2" в ОКБ- 456 МАП, его главный конструктор В.П. Глушко, а также А.И. Полярный в НИИ-1 МАП легко поддались уговорам главного конструктора Р-1 С.П. Королева и смело взялись за создание (на конкурсных началах) двигателя с тягой 120-140 тс.

В результате, уже в апреле 1947 г., сразу же после успешной защиты на еще некомпетентном в новой отрасли техники Ученом совете в НИИ-88 первого (достаточно сырого) эскизного проекта Р-2, было принято на правительственном уровне решение о развертывании работ по новой ракете Р-3 со стартовой массой 70 т и дальностью полета 3000 км при массе головной части 3 т. Эти работы ускорились с появлением второго варианта проекта Р-2 (с отделяемой головной частью). Баллистические параметры ракеты Р-3 выбирали В.П.Мишин и С.С.Лавров так, "чтобы полностью исчерпать (по указанию Королева) возможности одноступенчатых ракет и чтобы она могла служить в дальнейшем звеном одной из более сложных составных схем", то есть звеном межконтинентальной ракеты. Компоновалась эта машина К.Д.Бушуевым и С.С.Крюковым с трудом, поскольку ограничения на габариты условиями транспортирования по железной дороге оказались для нее весьма жесткими, так как при диаметре корпуса ракеты 2,8 м главный конструктор системы управления Н.А.Пилюгин настаивал на том, чтобы аэродинамические характеристики Р-3 были такими, как у Р-1. Он требовал оснастить ее огромными крыльями стабилизатора, возможность установки которых на стартовой позиции исключалась военными.

Сила Королева, которую невольно ощущали все, кто контактировал с ним, состояла в том, что он не боялся никаких трудностей . Последние только активизировали его деятельность. Интуиция убеждала его, что можно с помощью автомата стабилизации системы управления обеспечить устойчивость движения ракеты даже при расположении центра давления аэродинамических сил впереди центра масс. А следовательно, обойтись без стабилизаторов. Однако осторожный, рассудительный и неторопливый Пилюгин не хотел рисковать, ссылаясь на отсутствие соответствующих теоретических исследований. Королев обратился за помощью к ученым своего родного НИИ-88, затем – в ЦАГИ и МГУ. Все они дружно разводили руками. Боялись брать на себя ответственность за столь радикальное изменение компоновки. Об этом Королев сообщил министру вооружения Д.Ф. Устинову. Тот быстро организовал в просторных кабинетах ЦК ВКП (б) встречу представителей СКБ НИИ-88 с руководителями институтов Академии наук с целью налаживания рабочих контактов.

В течение недели мы рассказывали им, что нам нужно. Но они, услышав наши сроки, вежливо под различными предлогами уклонялись от таких контактов. Слишком смелым казался им грандиозный проект Королева. Но их консерватизм не остановил его, и он продолжал упорно давить на Пилюгина. И дожал обещанием разработать для него летающую модель ракеты Р-3 в габаритах ракеты Р-2. Иначе говоря, создать для экспериментального исследования проблемы еще одну ракету Р- ЗА, которая могла служить ему страховым полисом от путешествия на Колыму. Глушко согласился поставить для нее двигатель тягой 40 тс. И отдел незамедлительно приступил к ее компоновке.

С моей подачи Сергей Павлович попросил начальника отдела прочности института В.М.Панферова и начальника отдела аэродинамики Х.А.Рахматулина приступить к сочинению норм прочности для Р-3 и Р-ЗА, хотя бы временного характера. К удивлению, они категорически отказались принимать участие даже в определении внешних нагрузок, действующих на ракеты на всех этапах их эксплуатации. Мы полагали, что научные отделы института должны работать на конструкторов своего СКБ и формулировать свою тематику с учетом их потребностей, а не творческих устремлений сотрудников, думающих прежде всего о диссертациях.

Королев аппелировал к министру: "Я должен заявить, что вопросы прочности настолько сложны и мы так мало имеем опыта, что обязаны подойти к решению этих вопросов с чрезвычайной осторожностью. Прочность машины будет для нас самой трудной задачей".

И Устинов включил в годовой план НИИ-88 выпуск указанных норм, несмотря на возражение заместителя его директора по научной части А.А. Ильюшина. Такие действия начальника отдела СКБ очень не понравились руководству института, делавшего ставку в основном на освоение производства зенитных ракет "Вассерфаль" и "Шметерлинг", к которым проявлял интерес Л.П. Берия. Директор Л.Р. Гонор стал упрекать Королева в стремлении подчинить себе научные отделы и в игнорировании своего непосредственного начальника СКБ, хотя знал, что тот решал спорные технические вопросы простым голосованием! На заводе изготовление нужных Королеву экспериментальных установок начали осуществлять во вторую очередь. Участились нападки на него начальников других отделов. Обремененные учеными степенями и званиями они открыто посмеивались над его осоавиахимовским прошлым.

Но указание министра следовало выполнять. А найти опытных специалистов в ЦАГИ и МАИ, способных возглавить разработку норм прочности ракет, не удалось. Никто не горел желанием нести ответственность за них. С трудом Панферов уговорил стать научным руководителем этой темы проф. МВТУ В.И. Феодосьева, отличавшегося инженерным образом мышления и широтой взглядов. И то с условием отведения ему целого года на ознакомление с состоянием проблемы. Видя, что налаживание связи между конструкторами и наукой идет со скрипом, министерство организовало при МВТУ высшие инженерные курсы с целью ознакомления руководящего состава предприятий и институтов отрасли с основами ракетной техники. Причем обязало всех главных конструкторов прочесть на них лекции. Королев, которому предписывалось доложить о методах проектирования ракет дальнего действия, пропустил это указание мимо ушей. У него не было времени на обобщение соответствующих сведений, находившихся еще в головах специалистов. Но его прижали.

– Вот что! – обратился он ко мне. – Нужно четко изложить, как вы находили нагрузки, действующие на ракету Р-1 на всех этапах эксплуатации. И чтобы всем было понятно! Садитесь в мой кабинет и пишите. Не отвлекайтесь ни на что. Я уеду, и вам никто мешать не будет.

Периодически названивал откуда-то, справляясь у секретарши, сижу ли я на месте? Посмотрев материал, вежливо попросил дать побольше схем нагружения частей ракеты. Подобный отчет по баллистическому анализу ему сделали С.С. Лавров и Р.Ф. Аппазов. И вот, выйдя к доске, Сергей Павлович старательно выписывал из этих отчетов формулы и уравнения. Кто-то тихо подсказал ему, что он упустил аргумент у косинуса.

– Где? Слева или справа? А-а! Слева. Нужно рассматривать только правую часть – ее вывод правильный!

Нашелся и "умник", громко заметивший, что знак интеграла надо писать наоборот. Королев посмотрел на этот знак, как на виселицу. Давненько, более двадцати лет, не имел с ним дело. Затем глянул сердито в аудиторию:

– Вы здесь будете меня учить или я вас?

Отчитавшись таким способом перед министерством, он поручил процедуру повторения курса лекций одному из инженеров. В процессе подготовки к ним он понял, что не научные отделы института, а только его отдел может и должен разработать технологию проектирования ракет, должен самостоятельно определять состав и объем требуемых ему научно-технических исследований. И в планах всех групп отдела появилась тема " Исследование условий работы ракет дальнего действия, их агрегатов и аппаратуры".

Руководство института с одобрением встретило такую инициативу Королева, а министерство дало упомянутой теме официальный статус, присвоив ей индекс И-22. Более того, согласилось придать научно-исследовательский характер и эскизному проекту ракеты Р- 3.

Уровень этих первых целенаправленных широкомасштабных исследований в области ракетной техники был, естественно, сравнительно невысоким. Однако они существенно ускорили темп ее развития, способствовали росту квалификации сотрудников отдела Королева и созданию в его составе на- учно-технических подразделений.

Баллистики НИИ-4 МО, определявшие таблицы стрельбы для отделяемой головной части (ОГЧ) ракеты Р-2, предложили повысить примерно в пять раз мощность взрыва ОГЧ ракеты Р-3 посредством увеличения скорости ее приземления (кинетической энергии) снижением до минимума лобового сопротивления воздуха путем изменения формы этой части. По оценкам ряда членов Академии артиллерийских наук, указанное повышение могло быть даже десятикратным.

Оно было одобрено министром обороны, который придавал первостепенное значение боевой эффективности ракет дальнего действия. По этой причине он выступил даже против отделения головной части от Р-2 и официально обратился к Берии с просьбой заставить Королева проводить пуски без отделения этой части. И Сергей Павлович вынужден был объяснять тому, что в таком техническом мероприятии нет акта вредительства, обстоятельно и популярно обосновывать эту необходимость по условиям прочности корпуса ракеты, изготавливаемого из алюминиевых сплавов. Ярым сторонником идеи баллистиков стал Мишин – первый заместитель Королева по проектным вопросам. И благодаря его стараниям идея была реализована. Начальник группы аэродинамики нашего отдела Н.Ф.Горбань совместно с ведущими аэродинамиками ЦАГИ придал ОГЧ Р-3 нужную форму – в виде заостренного карандаша, диаметром 0,6 м и длиной 13 м, половину которого составляла стабилизирующая цилиндрическая оболочка ("юбка" .

Разумеется, что столь кардинальное изменение геометрии ОГЧ при длине ракеты 20 м существенно повлияло на компоновку последней. Пришлось "задвигать" головную часть во внутрь ракеты и даже помещать ее внутри топливного бака с опорой ее на бак с окислителем оригинальной конструкции и осуществлять эту операцию на стартовой позиции.

Однако рост скорости падения ОГЧ обострил проблему нагрева ее оболочки. Решение этой проблемы было поручено комплексной бригаде аэродинамиков и прочнистов (Горбаню с Рощиным и Охапкину с Малюгиным) совместно с Феодосьевым. Они опирались на рассчитываемые моей группой внешние нагрузки, поскольку норм прочности Р-3 так и не было.

А в это время, изучив устройство и режимы работы систем ракеты Р-1 и познакомившись со всеми ее главными конструкторами, Феодосьев принялся за организацию в МВТУ первой в стране кафедры по ракетной технике и написанию учебника по ее основам для студентов. Когда Панферов потребовал от него отчет по первому этапу темы, тот сделал ход конем. Оформил на полставки на эту кафедру Королева и подал заявление о переводе в его отдел "поближе к металлу". Ильюшин согласился на такой перевод, однако с темой! Причем ограничил участие Панферова в разработке ракет контрольными испытаниями на прочность их частей по техническим заданиям Королева с выдачей заключений, фиксировавших лишь результаты таких испытаний.

Такое неожиданное решение шокировало многих тем, что институт добровольно изначально отказывался практически от роли головного в отрасли и предоставлял официально невиданную свободу главному конструктору в трактовке вопросов надежности конструкций своих машин. Мое замечание, что упомянутые заключения не стоят и ломанного гроша, повисло в воздухе. Королев был доволен. Увеличение объема ответственности его не смущало, ее и так было много.

"Все решено! Я верю Феодосьеву, что в институте некому создавать нормы прочности, и он их никогда не сделает. Вы лучше его знаете, что вам надо. Вот сами и определяйте все нагрузки. Я не хочу ни от кого зависеть. А заключения требуются не вам, а чиновникам министерства".

Бригада выбрала толщины оболочки ОГЧ Р-3 так, чтобы ее нагрев не превышал 110° С во всех точках, как у ОГЧ Р-2. Конструкторы подкрепили "юбку" не только множеством шпангоутов, но и стрингерами. Но оценить степень нестационарного прогрева этих подкрепляющих элементов не смогли из- за отсутствия соответствующего метода расчета и решили, что ввиду кратковременности воздействия (не более трех-четырех секунд) нагрев значительного влияния на уменьшение прочности не окажет". Так и записали в эскизном проекте. Оснований для противоположного вывода тогда не имелось. Все предположения о появлении при таком нагреве каких-то температурных напряжений отметались одним только авторитетом Феодосьева – известного ученого в области сопротивления материалов.

Эскизный проект Р-3 был представлен тематическим секциям Ученого совета НИИ-88. Первые редакции их заключений, подготовленные соответствующими научными отделами, являлись на редкость тенденциозными. Приходилось оспаривать каждую их фразу. Но главный конструктор сохранял спокойствие и не втягивался в наши острые дискуссии. Взглядом, движением головы или пальца руки указывал, кому из руководителей расчетных групп и когда выступать. И все же не обошлось и без эксцессов. На секции аэродинамики один рецензент, скривив губы, нагло ответил на его вскользь сделанное замечание: "Это и папуасу понятно!" Королев молча поднялся и демонстративно ушел. И в тот же день "забил" тому пропуск в свой отдел.

Защита проекта ракеты Р-3 на пленуме научно-технического совета института проходила благодаря присутствию министра в напряженной, но цивилизованной обстановке. Готовился к ней Сергей Павлович тщательно, поскольку результат имел решающее значение в реализации его стратегических планов. Несколько раз он переписывал доклад. Неоднократно изменял содержание отдельных плакатов, оформлению которых уделял огромное внимание, для чего держал в штате художника, причем хорошего. Плакаты обычно рисовали к каждому возможному посещению отдела высокими чинами. При этом в залах по пути к комнатам общего пользования стелили ковровые дорожки, устанавливали под линеечку кульманы и столы, наряжали всех сотрудников в белые халаты и заставляли их сидеть на рабочих местах, чтобы было, как в кино.

Пленум одобрил эскизный проект и рекомендовал немедленно начать разработку технического проекта ракеты Р-ЗА, подчеркнув, что "создание Р-3 является большим качественным скачком в развитии ракетной техники". Лишь представитель Минобороны А.Г. Мрыкин отметил, что выбор параметров ракеты недостаточно обоснован. В частности, что с точки зрения главного артиллерийского управления жидкий кислород не пригоден для боевых ракет. Глядя в сторону главного конструктора двигателя В.П. Глушко, медленно произнес: "Он нас совершенно не устраивает на Р-3!".

Буквально через неделю Королев направил Устинову докладную записку о необходимости так перестроить работу НИИ-88, чтобы весь его коллектив, а не некоторые отделы и работники напряженно работали над созданием Р-3. Королев, интуитивно чувствуя, что проект где-то заминирован, просил его принять меры в направлении возложения на ЦАГИ ответственности за нормы прочности для Р-3 и привлечения его к статическим испытаниям на прочность ее конструкции. А главное, поставил вопрос о срочной организации особого конструкторского бюро (ОКБ) по ракетам дальнего действия.

Министр уже в процессе защиты и сам понял, что разработка столь сложной машины в узких административных рамках отдела, численностью всего в 280 человек, немыслима. Поэтому 24 апреля 1950 г. вышло распоряжение правительства о создании ОКБ-1 и назначении его начальником и главным конструктором С.П.Королева. Затем приказом Устинова в него включили и два отдела института: электрооборудования и приборов управления и испытаний.

Усилили и руководство НИИ-88. Его новый директор К.Н. Руднев быстро нашел общий язык с конструкторами и старался поддерживать все их начинания технического и организационного характера. А вот ЦАГИ и минавиапром отказались участвовать в решении проблем прочности Р-3.

Королев сиял – его мечта, наконец- то, сбылась. В период непродолжительной энергичной деятельности в РНИИ и длительного пребывания за колючей проволокой униженный честолюбивый инженер, обладавший весьма незаурядными способностями, больше всего думал о свободе – свободе творчества. О своем КБ!

После защиты проекта Р-3 все внимание он сосредоточил на подготовке к летным испытаниям машины Р-2, точность полета которой находилась в поле зрения И.В. Сталина. Шел на них уверенно, проведя успешно несколько пусков ее экспериментального образца (Р-2Э). Однако бдительности не терял, веря неписанному закону надежности: "когда все дела идут хорошо, что-то должно случиться в ближайшем будущем". И беда действительно грянула оттуда, откуда ее не ждали

То, что каждая вторая машина терпела аварию, не удручало конструкторов. Они оперативно реагировали – устраняли все обнаруженные недоработки, в основном производственного характера. С пониманием относилась к ним и Госкомиссия, так как боевые части остальных машин падали туда, куда нужно. Но вот перед последним пуском один молодой офицер заметил (при посещении района их падения), что образуемые ими воронки меньше, чем у головок экспериментальной ракеты Р-2Э, несмотря на большую скорость "приземления". Баллистики пожимали плечами, а конструкторы посмеивались. Королев же забеспокоился и попросил начальника полигона В.И. Вознюка послать туда солдат и прочесать бескрайнюю степь. И солдаты нашли сплюснутую, но целую хвостовую оболочку ("юбку"  головки, обеспечивавшую ее устойчивое движение в атмосфере носиком вперед. Причем нашли "юбку" довольно далеко от ближайшей воронки, что свидетельствовало о ее отрыве в полете и последующем падении головки плашмя с небольшой скоростью. Осмотр этой "юбки" озадачил Охапкина и Малюгина, проводивших расчет на прочность головки, а также меня, определявшего схемы нагружения ее частей. Разрушились болты крепления "юбки", обладавшие большим запасом прочности.

Разобраться в причине такого феномена аварийная комиссия не смогла вследствие полного отсутствия телеметрической информации о характере полета головки, и главный конструктор велел просто увеличить вдвое число болтов. К великому удивлению, не помогло! "Юбку" снова оторвало, хотя и на несколько меньшей высоте. Ситуация мгновенно обострилась – места для установки дополнительных болтов уже просто не было.

Аварийная комиссия, подтвердив правильность выбора параметров "юбки", пришла к выводу об ошибочном подходе к прогнозированию действующих на нее нагрузок, в частности, изгибающих моментов. А моя группа не усматривала в нем никаких недостатков и, невзирая на жесткое давление руководства, отказалась их как- то корректировать, то есть брать на себя вину за сложившееся тупиковое положение. Доказывала нереальность таких моментов при устойчивом полете ОГЧ. Меня поддерживал лишь Лавров. Поставленное в сильнейшее стрессовое состояние подсознание, в конечном счете, подсказало, что такой момент мог практически возникнуть вследствие мгновенной потери устойчивости движения ОГЧ при максимальном скоростном напоре (у земли) из-за сплющивания "юбки" в полете, вызванного разрушением подкрепляющих ее шпангоутов от нагрева, который не учитывался при ее проектировании.

Я предложил снизить величину этого нагрева путем увеличения вдвое толщины оболочки "юбки". Так и сделали, ибо иных предложений не имелось. И таким образом, эта недоработка, которая показалась всем рядовой, была успешно устранена, что подтвердили последующие в июле испытания второй партии машин Р-2.

Казалось бы, проблема успешно решена. Но всю глубину трагичности ситуации понял только Охапкин. Фактически ракетная техника подошла к "тепловому барьеру", причем намного раньше, чем предполагалось. И принятый варварский способ его преодоления на ракете Р-2 наносил смертельный удар проекту ракеты Р-3, поскольку масса конструкции ее ОГЧ при этом возрастала настолько, что не оставалось места для самого боевого заряда.

Королев был потрясен тем, что совершенно неожиданно для себя оказался на дне пропасти. И достаточно глубокой. Ведь это происходило в период, когда в стране нарастала очередная волна репрессий. А у него на шее все еще висела петля судимости за "вредительство". И за проект отвечал в первую очередь он, а не наука. ОН – главный конструктор. Неистовый гнев Королев обрушил не на консультанта Феодосьева, а на седую голову Охапкина. Несмотря на холерический темперамент, тот покорно слушал Главного. Считал справедливым. Отчасти! Обоих утешало лишь то, что об этом сокрушительном провале ОКБ-1 никто еще не подозревал, и поэтому имелось время на поиск выхода из столь неприятного положения.

Как ни парадоксально, но Королеву сильно повезло, что он очутился в таком положении уже после защиты проекта Р-3. Ведь не было бы у него своего КБ, если бы последний был забракован на корню. Более того, этот "тепловой барьер" мог бы тогда вообще привести к отказу от разработки ракет баллистического типа по примеру американцев.

Воспользовавшись тем, что создание Р-3 официально рассматривалось в качестве промежуточного этапа проектирования межконтинентальной ракеты, Королев решил привязать к ней все изыскания, связанные с выявлением способов преодоления злополучного "барьера". Пошли они, естественно, по линии снижения нагрева, то есть скорости приземления ОГЧ за счет увеличения до максимума ее лобового сопротивления. Стараниями Горбаня, при активном участии аэродинамиков ЦАГИ, головная часть ракеты быстро превратилась из длинной цилиндрической в короткую коническую. Однако масса стальной оболочки и такой ОГЧ оставалась неприемлемой даже для ракеты Р-ЗА. И Королев поручил Бушуеву срочно приступить к разработке системы ее охлаждения, опираясь на опыт конструкторов камер сгорания ракетных двигателей. К сожалению, получилась она и сложной, и малонадежной.



Главный конструктор нервничал. Смущала невозможность экспериментальной отработки ее прочности в лабораторных условиях из-за трудности имитации большого нестационарного теплового воздействия. Опасались и температурных напряжений. Поэтому мы с Охапкиным (посвященные в тайну проекта Р-3) настойчиво твердили о целесообразности полной защиты оболочки головной части от теплового воздействия нанесением соответствующего покрытия, как это делалось в металлургии. Упирали на то, что продолжительность ее нагрева, измеряемая секундами, а не часами и сутками, как в домнах, существенно облегчает подобное решение проблемы.

Проведя при посредничестве руководителя отдела материаловедения института В.Н.Иорданского серию консультаций в этом направлении, главный конструктор убедился в принципиальной возможности создания такого покрытия из сравнительно легких материалов с высокой температурой плавления и низкой теплопроводностью. Металлурги усматривали трудности лишь в обеспечении целостности покрытия при огромных скоростных напорах воздуха, то есть в технологии его нанесения на наружные поверхности конических оболочек.

К сожалению, среди них не нашлось желающих нести ответственность за разработку этой технологии. Упорно не хотел заниматься ею и знавший себе цену Иорданский – в его отделе не было соответствующих специалистов. Но все же, благодаря вмешательству директора института Руднева, он вынужден был взять наше техническое задание на ее создание. Настроение Королева поднялось, еще шаг, и можно было ухватиться за спасительный край пропасти. Охапкин улыбался и шутил, что непреодолимый "барьер" на деле оказался невысоким забором.

Однако при включении данной темы в план института, Иорданский вылил на нас бочку ледяной воды. Растянул выполнение задания на два года, ссылаясь на необходимость проектирования и сооружения специальной экспериментальной установки для отработки этой технологии. А предстояло уже в этом, 1951 г., начинать летные испытания ракет Р-ЗЭ. Как-то нажать на него Королев не мог, потому что тот ему не подчинялся, а своих материаловедов в его ОКБ-1 не было. Да и в глазах руководства института такая тема не выглядела очень спешной – оно еще и не думало о межконтинентальной ракете.

По-другому к ней отнеслись американцы, следившие за тематикой работ института. Их шпион сидел на скромной должности литературного корректора в отделе информации НИИ-88, руководство которого привлекало его эпизодически к правке секретных документов, направляемых в высшие инстанции. Узнав о принципиальной возможности обеспечения прочности отделяемых головных частей с большими сверхзвуковыми скоростями падения, американцы изменили свое негативное отношение к баллистическим ракетам, которые считали бесперспективными по сравнению с крылатыми. И в начале 1951 г. ВВС США заключило контракт (MX-1593) с фирмой "Конвэр" на срочное изучение относительных достоинств и потенциальных возможностей баллистических и планирующих аппаратов. А для исследования вопросов, связанных с выбором формы отделяемой головной части, противостоящей нагреву ее конструкции при входе в плотные слои атмосферы, приступили к созданию силами немецких специалистов во главе с Вернером фон Брауном экспериментальной четырехступенчатой ракеты "Юпитер-С".

К проектированию огромной камеры, в которой имитировалось с помощью мощных электрических нагревателей тепловое воздействие высокого уровня, Иорданский привлек множество организаций. Такой масштаб работ испугал Королева. А ведь возникла даже необходимость сооружения специальной подстанции с высоковольтной линией электропередачи. Он знал, что все научные отделы всегда стремятся расширить до предела свои экспериментальные лаборатории, оснащать их нужным и не очень нужным оборудованием. Размерами и уникальностью, а не методами решения конкретных проблем они обычно оценивают свою значимость. Поэтому Королев попросил Иорданского провести защиту проекта в ОКБ-1. Оппонировать пришлось мне, так как в этом проекте не реализовывались заданные нами условия нагружения теплозащиты потоком воздуха. Исследование влияния на боеголовку одного лишь нагрева можно было осуществить и в маленькой камере на небольших фрагментах конструкции головной части. Но мое заключение, что проще помещать головную часть на огненный стенд в горячую струю ракетного двигателя, чем в такую камеру, присутствующие встретили смехом и сочли несерьезным, кроме главного конструктора, который велел аэродинамикам срочно исследовать параметры струй имеющихся двигателей и найти подходящие места для установки в них различных головных частей. В итоге проект камеры Иорданского так и не был реализован.

Результаты проводимых в проектных подразделениях ОКБ-1 научно-технических изысканий позволили Королеву составить гениальный план выхода из казавшегося совершенно безнадежным положения на пути замены "качественного скачка в развитии ракетной техники", каким считался проект ракеты Р-3, гораздо более смелым скачком программного характера.

В октябре 1951 г. он обратился к министру Д.Ф. Устинову с просьбой одобрить в принципе перевод сугубо экспериментальной машины Р-3А в боевую ракету с дальностью полета вдвое большей, чем у ракеты Р-2, присвоить ей индекс Р-5 и перенести начало ее летных испытаний на 1952 г. При этом представил эскизный проект такой ракеты с новой головной частью.

Спустя месяц он предложил заменить явно устаревшую "цельнотянутую" у немцев машину Р-1 более легкой и мобильной ракетой Р- 11с двигателем A.M. Исаева, работавшим на компонентах топлива, допускавших ее длительное хранение в заправленном состоянии. И также положил на стол ее эскизный проект, выполненный под руководством его зама В.П. Мишина. Естественно, что и Устинов, и представители вооруженных сил охотно согласились с такими предложениями.

Затем Королев осторожно высказался о целесообразности не терять время на разработку Р-3, по которой "возникли значительные технические трудности, связанные с новизной ее конструкции и необходимости проведения серьезных исследований по бесстабилизаторной схеме, несущему кислородному баку, отделяющейся головной части с большой скоростью полета", а приступить сразу к проектированию межконтинентальной двухступенчатой ракеты Р-7 в виде пакета пяти ракет Р-5. Актуальность и важность такой обширной и простой в реализации программы для обороны страны являлась очевидной, и тома эскизного проекта ракеты Р-3 с почетом отправились в исторический архив предприятия. Рейтинг Королева в рамках министерской номенклатуры мгновенно подскочил. Даже Берия счел необходимым оградить его от нападок ретивых генералов, продолжавших упорно настаивать на пусках Р-2 без отделения головной части.

С реализации грандиозной по тому времени и достаточно технически обоснованной программы и началось в 1952 г. бурное развитие нашей ракетно-космической техники. Причем при наличии комплекса специализированных КБ и заводов, технологически связанных опытом проектирования ракеты Р-3. Реальность такой программы заставила американцев приступить в лихорадочном темпе к организации проектных изысканий в части создания такого же класса ракет, в том числе и межконтинентальной "Атлас", опираясь на немецких специалистов во главе с Вернером фон Брауном, проектировавших ракету "Фау-2".

Им приходилось теперь лишь горько сожалеть, что в течение трех лет они только скептически наблюдали за действиями Королева. Такое запаздывание с началом работ по баллистическим ракетам оказалось для них роковым. Именно им они и оправдывали в последующем свои громкие неудачи в соревновании сверхдержав в освоении космического пространства.

[Salo]

Нашлась Р-19 вместе с Р-20:
Карпенко, Шумков "Морские комплексы с баллистическими ракетами", стр.50:

Работы по комплексу Д-3 были прекращены в декабре 1958 года. Но исходя из успешного выполнения промежуточных этапов отработки подводного старта баллистических ракет в рамках темы "Волна" специалистами промышленности и ВМФ к началу 1958 года заказчиком были подготовлены предложения по разработке новых морских баллистических ракет Р-19 с дальностью 1000 км для ПЛ проекта 639 и Р-20 с дальностью 600 км для ПЛ проекта 629, при этом определялось, что они будут иметь подводный старт. Эту работу предлагалось поручить ОКБ-586. В дальнейшем комплекс с ракетой Р-21 стартующей из под воды получил обозначение Д-4, его разработка была задана ОКБ-586 постановлением правительства от 3 декабря 1958 года, тем самым, которое закрыло работы по Р-15. Но в дальнейшем из-за загрузки бюро другими заказами по ракетной технике (МБР Р-16 и БРСД Р-14), не менее важными для обороны СССР, этим предложениям не суждено было воплотиться в жизнь.